ЕЛЕНА ЛИТИНСКАЯ ● ВСТРЕЧИ С АНГЕЛАМИ ● РАССКАЗ
Мой муж Женя с третьей попытки сдал экзамен на водительские права и работал в car service, преимущественно, вечерами до поздней ночи, а днем отводил Сашку в nursery school и пытался (под телевизор!) готовиться к более сложному экзамену на MD. Я поступила работать клерком в городскую библиотеку, которая, волей случая, оказалась через дорогу от нашего дома. Малооплачиваемая механическая работа клерка меня не вдохновляла, но это было наиболее приемлемое занятие, которое я могла найти в первые годы иммиграции. Я, филолог и поэт, стиснув зубы, наступала на горло собственной песне и не теряла надежду на лучшие времена, когда моими усилиями или прямо с неба мне свалится на голову более интересное занятие.
Мы поселились на последнем этаже восьмиэтажного билдинга.
Зимой было холодно: ледяные ветры продували нашу угловую квартиру. Летом – жарко (пришлось в первое же лето потратиться на кондиционеры), но зато над нами никто не «справлял именины». Иногда, правда, почти над крышей, пролетали самолеты, по дороге в Кеннеди аэропорт и из него. Квартирка оказалась не слишком просторной: закуток-кухня в гостиной, крошечный, почти кукольный, совмещенный санузел (не для крупного мужчины Жени) и две спаленки-клетушки. Платить ренту за этот «рай» для малоимущих нам определили сто шестьдесят долларов в месяц, что было вполне по карману. Мебелишку находили на улице, приволакивали домой то матрас, то тумбочку, то торшер. И с каждой последующей находкой наш быт преображался, приобретая вполне иммигрантские стандарты и маломальский уют.
В первый же месяц после переезда мы подружились с еврейской парой среднего возраста. Вильнеры – Рэй и Гарри – жили на нашем этаже. Они приблизили нас к себе и впустили в свой «загадочный» американский мир. Рэй была домашней хозяйкой. Она не работала уже много лет. Сначала растила двух сыновей. Потом сидела дома по привычке, а затем и по возрасту.
Мы столкнулись с Рэй весьма прозаично – в коридоре у мусоропровода. Ей тогда было пятьдесят семь лет. У нее были густые короткие, крашеные в светло-каштановый цвет, волосы, крупный нос и под стать ему – массивные очки, под которыми прятались беспомощные, как у всех близоруких людей, светло-голубые глаза. Двухлетний Сашка, прячась за моей спиной и прочно вцепившись в мою длинную юбку, робко высунул свою светловолосую, давно не стриженную, кудрявую головку навстречу незнакомой тете. Как же он был хорош в этом невинном возрасте!
– Hello! Such a beautiful little girl! What is your name? – воскликнула Рэй.
– Hello! How are you! – Приветливо отреагировала я и тут же уточнила:
– It is a boy. His name is Alex. He does not understand English yet.
– He is an angel! – умилилась Рэй.
Мы по-соседски представились друг другу, без всяких церемониальных Mrs. (просто Рэй и Люся), и Рэй сходу пригласила нас к себе на воскресный ланч. Это было довольно смелым и демократичным шагом с ее стороны: ведь, кроме того, что мы – молодая иммигрантская семья из Советского Союза – она о нас совсем ничего не знала. К походу в гости долго не готовились, ибо праздничной одежды еще не приобрели и денег на пирог или печенье из настоящей итальянской или еврейской булочной не было. В итоге, купили в супермаркете дешевый, но вполне съедобный, Entenmann’s cake.
Квартира Вильнеров была как бы зеркальным отражением нашей. Мебель неброская, старомодная, недорогая. Зато все в квартире сияло скрупулезной чистотой. (Как потом выяснилось, педантичная Рэй делала уборку каждый день по расписанию: в понедельник – драила кухню, во вторник – ванную, в среду – гостиную и т.д.) Она была абсолютно помешана на чистоте и порядке. Ни пылинки, ни крошки, ни соринки. К столу Рэй подала традиционно бруклинские бейглы с крим-чизом и кусочками красной рыбы и два салата из местной кулинарии: картофельный и макаронный. Запивали сельтерской водой и diet Pepsi – на выбор. За давностью лет, я не помню все детали нашей застольной беседы. Ну, поговорили о том, кто есть кто и откуда, какие планы на жизнь и какое великое счастье для нового иммигранта получить дешевую квартиру в проджекте. И вдруг Гарри, у которого, по простоте душевной, частенько что было на уме, то и на языке, в открытую возьми да и спроси нас с Женей:
– А почему вы не поехали в Израиль?
Женя слегка опешил и призадумался, как бы, не обидев
радушных хозяев, вывернуться из щекотливой ситуации. Но тут Рэй не удержалась и неожиданно подлила масла в огонь:
– Да, интересно, почему вы в Израиль не поехали? Они там для вас много новых домов настроили, прислали израильские визы, ждали вас, а вы не оправдали их надежд и отправились в Америку.
Я, было, открыла рот, чтобы в красках расписать, как мы стремились в Америку, чтобы осуществить нашу «американскую мечту», но Женя вдруг бесцеремонно опередил меня. Отказали тормоза. У него это случалось…
– Мы не поехали в Израиль, потому что нам оттуда в Америку путь был закрыт. А вот почему вы туда не поехали, не понятно. Вы же американские граждане. Если уж такие патриоты Израиля, взяли бы да съездили туда (на пару лет), помогли бы молодой стране, или послали бы туда своих детей кибуцы поднимать, – невозмутимо заявил Женя, продолжая жевать мягкий бейгл с крим-чизом и кусочками красной рыбы.
На какой-то момент воцарилось неловкое двустороннее молчание… Но умная Рэй погасила взрывоопасную ситуацию. Она ничего не ответила Жене, многозначительно посмотрела на Гарри и быстро сменила тему разговора. За все десять лет, что мы прожили в проджекте бок о бок с Вильнерами, это была наша единственная словесная стычка.
Рэй происходила из весьма состоятельной еврейской семьи, но это отнюдь не мешало ей быть отчаянной либералкой и демократкой. Республиканцев она на дух не переносила. Рэй, в свое время, получила хорошее гуманитарное образование (степень бакалавра по английскому языку и литературе) и в связи с этим или вопреки этому (я так и не поняла) принципиально избегала чтение художественной литературы, считая романы всех жанров (от любовных до детективов) пустым времяпрепровождением. Вместо романов Рэй иногда брала в библиотеке биографии замечательных людей и научно-популярную литературу на тему здоровья, финансов и политики, если эта литература становилась бестселлером или, хотя бы, широко рекламировалась. Но самым любимым, воистину обожаемым ее чтивом, был пухлый и увесистый воскресный выпуск газеты New York Times, который она изучала от корки до корки всю неделю до следующего воскресенья. Авторитет этой газеты был для Рэй велик и непререкаем. Газеты Daily News и New York Post она презирала почти как бульварную прессу.
Рэй не стыдилась жить в проджекте для малоимущих, хотя давно могла бы отсюда выбраться в место поприличнее, которое бы соответствовало ее материальным накоплениям и социальному статусу. Она задавала тон в семье, решала, где жить, с кем общаться, как распоряжаться деньгами и куда ехать отдыхать. Гарри, вроде, во всем слушался жену, играя роль простачка и подкаблучника, но, в действительности, был не так уж прост. Под предлогом игры в гольф, он отлучался из дома, посещал танцульки при еврейских центрах и колесил на своем старом подкрашенном Бьюике по окрестностям в поисках одиноких женских сердец среднего возраста.
Думаю, что Рэй, догадываясь о приключениях своего супруга, предпочитала закрывать глаза на его шалости и не тратить силы и нервы на пустые упреки. Дети их выросли и покинули отчий дом, осев в более престижных районах большого Нью-Йорка, и не слишком баловали родителей посещениями. Рэй тосковала по детям и направила свою нерастраченную материнскую любовь и энергию на нашу семью. К Сашке она сразу отнеслась как к собственному внуку и задаривала его игрушками. Передо мной открывалась Америка глазами Рэй. Азы либерализма с иудейским отливом, литературно-правильный английский язык без бруклинского акцента, основы экономного ведения домашнего хозяйства и введение в курс политической жизни страны. В довершение всего, Рэй и Сашка ухитрились родиться в один и тот же день с разницей в пятьдесят пять лет. Так что их дни рождения мы тоже отмечали вместе. Словом, мы, можно сказать, сроднились. Ведь близких родственников у меня в 80-е годы в Америке еще не было.
Рэй мне в какой-то мере заменила мать. Я слушала ее советы: к какому врачу вести ребенка, какие продукты покупать, какую телевизионную передачу смотреть… Мы с ней были во многом откровенны. Она поверяла мне свои секреты и проблемы. Я ей – свои. Я жаловалась на Женю, на его неприспособленность к жизни в Новом Свете, возрастающую раздражительность и недовольство всеми и всем вокруг, кроме самого себя.
– Мне очень жаль, Люся, но я думаю, что Женя никогда не приспособится к жизни в Америке. И вообще, я предвижу, что вам придется расстаться. – Она как в воду глядела…
– А знаешь, – сказала мне как-то Рэй, показывая свой семейный альбом, – ведь мои сыновья мне не родные. Это дети Гарри от первой жены. Она умерла много лет назад, и он остался вдовцом с двумя мальчиками пяти и двенадцати лет. Мне было тридцать семь. Я уже попала в категорию старых дев, и надо было срочно выходить замуж. Подвернулся Гарри, симпатичный, видный, добрый и свободный. Ну, без высшего образования… Так что? Я решила выйти за него замуж.
– Ты всегда с такой любовью говоришь о своих сыновьях. Никогда бы не подумала, что ты им мачеха. Не знаю, не знаю, смогла бы я выйти замуж за вдовца с двумя детьми. Надо было очень любить этого человека. Иначе… это подвиг.
– Подвиг, не подвиг, но мне было нелегко. Младший, пятилетний Стив, сразу потянулся ко мне и полюбил, как родную мать. А старший, Ронни, был сильно привязан к своей покойной матери. Он принял меня в штыки, называл Гарри предателем, устраивал сцены, убегал из дома, курил марихуану, прогуливал школу. Словом, выпил много нашей крови. Пришлось обращаться к семейному психологу. Мы туда ходили с Ронни каждую неделю в течение нескольких лет, как на работу. Своего ребенка я так и не завела. Сначала испугалась, что не справлюсь со всеми семейными проблемами, а потом, когда Ронни повзрослел и наши отношения наладились, уже было поздно.
– У вас с виду такая благополучная семья. Кто бы мог подумать, что это благополучие заработано кровью. Бедная моя Рэй! Ты такая чудесная женщина. Решительная, целеустремленная, образованная, хозяйственная, добрая. Ну, просто ангел! Гарри здорово повезло.
– К сожалению, он так не считает. Вернее, теперь он так не считает.
– Что ты хочешь этим сказать? Не понимаю. Ты вырастила его детей. Своих не завела. Ты – идеальная мать и жена. По-моему, он должен просто молиться на тебя.
– Должен? Ты многого не знаешь. Но не сейчас. Как-нибудь в другой раз я, может, расскажу тебе…
Я прикидывалась, что ничего не знаю, просто чтобы не смущать Рэй. На самом деле, я была в курсе их семейных неурядиц, так как Гарри тоже выбрал в конфидентки меня. Так случалось, что когда я гуляла с Сашкой во дворе нашего проджекта, Гарри подходил к нам и заводил со мной разговор о своих «несчастьях». Ему надо было выговориться, я попадалась на пути. Он инстинктивно чувствовал, что я выслушаю его и не предам.
– Понимаешь, Люся, я живу с Рэй уже двадцать с лишним лет и ничего не могу изменить. Она фригидна. New York Times ей заменяет секс! Мы недавно приехали из турпоездки по Греции. Потом плавали на корабле по Средиземному морю. Потрясающая, романтическая поездка, казалось бы, располагала к любви. Но Рэй не хотела заниматься любовью ни на корабле, ни в отеле. На корабле она говорила, что ее укачало, а в отеле – что устала и хочет спать. А мне только шестьдесят лет. Я еще здоровый, полноценный мужчина. Что мне прикажешь делать? – разводил руками Гарри.
Я слушала его, удивлялась и молчала. Я, вообще, умела слушать. (Для меня – тридцатилетней женщины – мужчина шестидесяти лет был уже стариком, которому не пристало зацикливаться на сексе.) Ну что я могла ему посоветовать! Играй в гольф до изнеможения, бегай трусцой по утрам, ходи в спортзал, наконец, или утоляй свой сексуальный голод на стороне. Он это и без меня знал и делал.
Наконец-то старший сын Вильнеров – Ронни – решил жениться. Невесту выбрал (так уж получилось) приезжую из штата Иллинойс, к тому же, христианку методистской церкви. Вильнеры относились к религии довольно спокойно, без надрыва. Гарри надевал кипу и ходил в синагогу разве что по большим праздникам на Рош Ха-Шана и Йом-Кипур. Рэй синагогу вообще не посещала. Однако она отмечала все еврейские праздники дома. Покупала по этому случаю кошерную еду и приглашала в гости сыновей и иногда наше семейство. В общем, несмотря на прогрессивно-демократические взгляды, наличие невестки-христианки несколько смущало и напрягало Вильнеров. Перед свадьбой сына Рэй, на всякий случай, спросила Салли (так звали невесту Ронни):
– Дорогая! А в какой вере вы будете воспитывать своих детей?
– В иудейской, – неожиданно решительно ответила Салли, продемонстрировав покладистый характер, дальновидность и философский склад ума. Ведь Бог един для всех, поэтому, если для Вильнеров религия так важна, она, Салли, перейдет в иудаизм. Сказано – сделано. Впоследствии Салли родила двух детей: мальчика и девочку, которых по воскресеньям водила в специальную еврейскую школу, где вместе с ними изучала еврейскую историю, иврит и основы иудаизма.
Все оказалось гораздо сложнее, когда надумал жениться младшенький, обожаемый сын – Стив. Он много лет, еще со школы, любил очаровательную девушку с ангельским лицом – Кэтрин, которая, как по заказу, тоже была христианкой, на сей раз, – католичкой. Под ангельской оболочкой Кэтрин прятался бесенок. Она распоряжалась Стивом, как своей собственностью: то милостиво приближала его к себе, то безжалостно отбрасывала в дальний угол. Годам к тридцати, она, не найдя достойного жениха среди единоверцев, наконец, смирилась, смилостивилась и согласилась выйти замуж за Стива. Младший Вильнер был на седьмом небе от счастья. В отличие от Салли, Кэтрин не только не перешла в иудаизм, но упорно стремилась оторвать Стива от еврейских корней. Каждый год Кэтрин рожала по ребенку и приглашала Рэй и Гарри взглянуть на младенцев разве что на крестины. Сама Кэтрин в Канарси не приезжала, абсолютно завладела душой и телом Стива, загрузила мужа домашними обязанностями и чрезвычайно редко отпускала его к родителям.
Рэй очень страдала. Она ни о чем другом не могла говорить, кроме как о своем обожаемом, заблудшем сыне. У нее развилась настоящая депрессия.
– Не переживай ты так, Рэй! Все еще образуется. Пройдет какое-то время, Стив попривыкнет к своему семейному счастью и вспомнит, что у него есть родители. Ведь он вас с Гарри так любит! Кроме того, не забывай, пожалуйста, что у тебя есть еще старший сын, чудесная невестка и двое внуков, которых тебе даже иногда привозят на уикенд, – пыталась я успокоить Рэй. Но все было напрасно. Рэй таяла на глазах. Через несколько лет депрессия перешла в рак. Оперировать было поздно. От химиотерапии Рэй отказалась. Умирала она в хосписе, долго и мучительно, и все ждала, когда же придет Стив, ее мальчик, ее «бэби». Перед самой кончиной сквозь затуманенное сознание Рэй вдруг воскликнула:
– А вот и мой ангел прилетел!
Кого она увидела? Стива, ангельское личико Кэтрин или ангела смерти, который прилетел, чтобы забрать ее с собой?
октябрь 2011 г.
___________________________
*Строчка Сергея Орлова
Об Авторе: Елена Литинская
Елена Литинская родилась и выросла в Москве. Окончила славянское отделение филологического факультета МГУ имени Ломоносова. Занималась поэтическим переводом с чешского. В 1979-м эмигрировала в США. В Нью-Йорке получила степень магистра по информатике и библиотечному делу. Проработала 30 лет в Бруклинской публичной библиотеке. Вернулась к поэзии в конце 80-х. Издала 10 книг стихов и прозы: «Монолог последнего снега» (1992), «В поисках себя» (2002), «На канале» (2008), «Сквозь временну́ю отдаленность» (2011), «От Спиридоновки до Шипсхед-Бея» (2013), «Игры с музами» (2015), «Женщина в свободном пространстве» (2016), «Записки библиотекаря» (2016), «Экстрасенсорика любви» (2017), «Семь дней в Харбине и другие истории» (2018), "У Восточной реки", (2021), "Понять нельзя простить" (2022), "Незабытая мелодия" (2023) Стихи, рассказы, повести, очерки, переводы и критические статьи Елены можно найти в «Журнальном зале», http://magazines.russ.ru/authors/l/litinskaya, периодических изданиях, сборниках и альманахах США и Европы. Елена – лауреат и призёр нескольких международных литературных конкурсов. Живет в Нью-Йорке. Она заместитель главного редактора литературного журнала «Гостиная» gostinaya.net и вице-президент Объединения русских литераторов Америки ОРЛИТА.
Долго не мог придти в себя, прочитав. Еврейско-американская трагедия, просто человеческая трагедия. Да что говорить! Спасибо.
Стихотворение-эпиграф замечательно само по себе.
Дорогой Борис!
Рада, что мои “Ангелы” затронули Вашу душу. Спасибо большое!
Какая судьба… И как это Вами рассказано, Елена…
До слёз тронуло.
Спасибо Вам.
С благодарностью. Людмила.
Дорогая Людмила!
Спасибо Вам за такой щедрый комментарий. Если тронуло до слез, то я, как автор, говорю себе: “Кажется, рассказ получился…”
Удивительно просто, буднично и зримо рассказано о типичной, почти банальной трагедии семьи, если предположить, что трагедии бывают банальными… Эффект сильного воздествия на читателя, как мне кажется, достигается именно этой повседневностью и узнаваемостью происходящего, отсутствием сюжетных сенсаций, и просто соприкосновением судеб семей из разных жизней и абсолютной беспомощностью опытных аборигенов – американцев, помогающих вновь приехашим, перед самой жизнью, не щадящей ни местных, ни опытных, ни богатых, ни добрых…
Дорогая Галина!
Спасибо Вам большое за такой детальный и позитивный отклик на мой рассказ. Вы очень точно заметили, что жизнь, увы, не щадит “ни местных, ни опытных, ни богатых и ни добрых”. Ведет нас по жизни Ангел-хранитель, но под конец он уступает место Ангелу смерти…
Ляленька, меня рассказ очень тронул.Особенно некоторые вещи, возможно, неприметные для других. У тебя своя тема, свой стиль, и это замечательно. Я всегда читаю тебя с удовольствиеми и пониманием того, что не высказано прямо. Н.
Дорогая Нина!
Спасибо Вам большое за то, что прочитали мой рассказ и нашли время написать отклик. Особенно благодарю за Ваше глубокое понимание подтекста…
Замечательный, трогательный рассказ, взволновавший душу…
Спасибо, уважаемая Елена!
Большое спасибо, Сергей! Мне очень приятно, что рассказ Вам понравился.