RSS RSS

ЕВГЕНИЙ ГОЛУБЕНКО ● ПОДСТРОЧНИК КАВКАЗА ● СТИХИ

ЕВГЕНИЙ ГОЛУБЕНКО отрывки из дневника путешественника по югу

ПО «ДЕМОНУ»

Вы скажете, что столько не живут,
Что исповедь моя – сплошные враки.
Так почему я здесь нашёл приют
С тех пор, когда ничейная собака

Искала дичь, а небом плыл орёл,
Гортанные выдумывая звуки?
Вы скажете, что столько не живут?
Да, не живут…   А выживают в муках.

Я пробовал, чтоб не сойти с ума,
Молиться звёздам, рекам, травам, скалам.
Но только одиночества тюрьма
Плотнее круг вокруг меня сжимала.

И я лепил из камня и песка,
Из-за нехватки подходящей глины,
Округлость спелых бёдер, вкус соска,
Не найденной пока что половины.

Вы скажете, что столько не живут?
Конечно же, вы все чертовски правы.
Мой склеп, очаг, убежище, приют
Был переполнен воздуха отравой.

Но годы шли.  Скрипел гончарный круг.
Пройдя горнило холода и жара,
Из-под резца, из-под умелых рук
Рождался твой кавказский род, Тамара.

ЧЁРНЫМ АНГЕЛАМ

Покуда закат не успел докраснеть,
С пронзительным клёкотом воинство божье,
Кроша и тараня небесную твердь,
Впивается грудью в Кавказа подножье.

Вчерашняя гвардия, белая кость
Сегодня записана в нелюдь, в изгои,
Ведь всех конкурентов товарищ Господь
Оставил вне власти, вне шанса, вне боя.

Прими их, спаси их, укрой их, Кавказ,
В скалистых ущельях под снежной папахой
От горького слова, завистливых глаз,
От пули и сабли, от потного страха.

И пусть, чернокрылые, вы не в чести,
Но снежность иных непрочна, мимолётна.
Я все прегрешения вам отпустил.
И небо ночное отдал для полётов.

ПОДСТРОЧНИК КАВКАЗА

Кавказское небо, уткнувшись в навершия гор,
Сосёт из грудей не молочные соки, а снежность.
И, вдоволь напившись, гюрзой уходя от врагов,
Холодную влагу протиснуть пытается между

Камней молчаливых, всегдашнего эха и мхов
Речною дорогой вблизи умирающих башен,
Хранящих в сознании сотни старинных грехов,
Что здесь совершались в неравных боях рукопашных.

Настенные тени от кладбища правых десниц
К отмщению кровно, призывно, гортанно взывают.
И слёзные реки с вершин устремляются ниц.
И плач не уймётся, пока ледники не растают.

Но лавой весенней спускается с гор изумруд.
Отборную зелень повсюду возводят на царство.
И овцы тучнеют, и птицы любовней поют,
И воздух становится самым доступным лекарством.

Озёрными красками выкрашен бег Теберды
Чуть-чуть плутоватой, настойчивой и оголтелой.
Которая кровью своей ледниковой воды
Спасает от жажды Кубани растущее тело.

Под стать этим рекам и ты, седовласый Кавказ,
Не давший пришельцам бесчинствовать и верховодить.
Покуда, склонившись, холмы совершают намаз,
В горах откликаются эхом призывы к свободе.

ТЫ ЛУЧШАЯ

Ты – лучшая, кто что б не говорил.
Ты самая. Ты рядом, а не где-то.
Не найдено, не создано мерил,
Которые оспорили бы это.

Я знал иных, но это всё не то,
Не тот костёр, не тот накал и вышкол.
С тобою сердце, будто решето,
Где каждое отверстие от вспышки.

Пускай сгорю за день, пускай за два,
Но этот миг весомее, чем вечность.
Ничей язык не вправе отругать
Меня за безрассудство и беспечность.

В ПОСЛЕДНИЙ ЧАС ПОТОПА

Трещит по швам разболтанный ковчег.
На стыках чувств образовались течи.
Бессмысленным, напрасным был побег
В иллюзию от сути человечьей.

Нам не спастись вовек от нас самих.
И не помогут десять постулатов.
Мы вместе, лишь покуда не возник
На горизонте контур Арарата.

А дальше врозь, а дальше кто куда.
Ни запах твой, ни тень твою не встретить.
Но я прошу: «Продли наш плен, вода,
Не уходи, тяни мгновенья эти».

Любимая, хоть малость подожди,
Не рвись в пучину и не хлопай дверью.
Ведь там, за ней, стеной идут дожди
Из женских слёз, из боли и неверья.

КАК? худ. Джордж Тартаковский

Я сдавал рубежи, отползая назад,
За окопом окоп, за крупицей крупицу.
Как тебя удержать? Как приклеить твой взгляд?
Хоть соломинку дай, чтобы мне уцепиться.

Я крошился на боль, на безрадость, на тлен,
Изменяясь в лице и во всех отголосках.
Осушив до конца сердцем чашу измен,
В рваных чувствах хожу, будто в жалких обносках.

Как тебя удержать? Как тебя удержать?
Как тебя удержать? Я готов даже в омут!
Между нами – межа. Между нами – межа.
Между нами – межа. Мёртвый след по живому..!

ЕДИНСТВЕННОЙ

Столько дней без тебя… Столько дней, даже сбился со счёта.
Зеленела трава и желтела трава сотни раз.
За спасательный круг – за любую хватался работу.
Но тоской захлестнуло, и круг не помог, и не спас.

Не хандрю, не скулю – это просто вода дождевая
За оконным стеклом непрерывную песню поёт.
В этом мире один, мне отпущенный срок доживаю,
День за днём, день за днём, день за днём, целый век напролёт.

ЗА СРЕБРЕНИК ЛУНЫ

За сребреник луны, за тридцать жалких лун
Меня ты предала и напрочь позабыла.
Я – стар, я слишком стар. Он – юн, он сладко юн.
И удержать себя тебе не хватит силы.

Мне дни, как валуны, подсовывал июнь.
И тратил я весь пыл, их в сторону сдвигая.
Я – стар, я слишком стар. Он – юн, он сладко юн.
И ты себя унять не сможешь, дорогая.

За сребреник луны, за тридцать жалких лун
Я отдавал тебя, идя к своей осине.
Я – стар, я слишком стар. Он – юн, он сладко юн.
И это изменить я, кажется, не в силах.

ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ – СЖЕЧЬ!

Кому угодно лги, но не себе,
О том, что всё прошло и всё забыто…
Не стоит  на потеху  голытьбе
Из горла черпать горечи избыток.

Кому угодно лги, светись враньём,
Упрятав стон в искусанные губы.
Пусть дохнет с голодухи  вороньё
Над повидавшим виды однолюбом.

Кому угодно лги, что всё окей,
Улыбчивые примеряя лица.
Смири своё отчаянье, заклей
Все поры и не дай ему излиться.

Кому угодно лги, но не нутру,
В котором всё любовью прежней дышит.
Кому угодно лги, но не перу
И не бумаге, что дыханье слышат.

ПРОЩАЙ

Я тебя не возьму в свой последний полёт,
В седину, в одиночество, в стужу.
Кто любил, тот меня, безусловно, поймёт
И молчаньем поддержит к тому же.

Я тебя не возьму, по-английски уйдя.
Лишь сочувствие выкажут двери.
Мой задумчивый след смоют слёзы дождя
И к луне морды вытянут звери.

Я хотел бы тебе: «До свиданья», – сказать.
Но не будет, не будет возврата.
Мы старались любить и старались прощать,
От рассвета шагая к закату.

Я тебя не возьму в свой последний полёт…

НАЧАЛО СЕНТЯБРЯ

Шаг осени пока ещё пуглив,
Небросок, ненавязчив, осторожен.
Но признаки вечерней первой дрожи
Я с каждым днём всё чаще находил.

Природы тело пахнет тишиной,
Хотя до позолоты две недели.
Но где-то в кронах ждут свой день метели,
Чтоб желтизною вспыхнуть неземной.

Всё ближе время облачных седин,
Дождей стожильных, клиньев вбитых в небо,
Озёр остывших, где последний лебедь
Описывал бы зыбкие круги.

Но я не стану осень торопить…
Сейчас природа пахнет тишиною.
Начало сентября. И надо мною
Такое небо, что нельзя забыть.

ОКТЯБРИ

Октябри, октябри занавесили листьями небо.
Полыхая, шумит, как прибой, золотая метель.
И поди разбери, то ли быль за окном, то ли небыль,
Если осень тайком даже в сердце сумела влететь.

Дозревает тепло, до сердечных щедрот дозревает.
И глаза, и слова излучают участия жар.
Октябри, октябри, мой подрадужный мир озаряя,
Желтолистым огнём над осенней землёю кружат.

ЯНТАРНАЯ МОЗАИКА ЛИСТВЫ худ. Джордж Тартаковский

Янтарная мозаика листвы
Покроет серый грунт материками,
Дрейфующими вдоль корней сосны
Тропою, что спешит нырнуть под камень,

Который  с незапамятных времён
Знавал не раз осады и накаты
Листвы, сейчас ползущей на поклон,
Разноязычной, ломкой, жилковатой.

Сегодня осень, будто  рыжий пёс,
Скулит у камня тихо, желторото:
Что срок истёк, что весь в дымах погост,
что в рай листвой не найдены ворота.

В ОСЬМОМ ЧАСУ

В осьмом часу, паря с верхов,
Воздушно, кротко, паутинно
На фоне дальнего кармина
Ночь опускается до мхов.

И, чтобы сумрак остывал,
Вовнутрь, в пространство меж заборов
Ковш смолянистого раствора
Неспешно месяц подливал.

И в этом чёрном янтаре,
В прозрачных, как витрина, нишах
Прощупывались взглядом крыши
Домов и складки на коре…

МОНОЛОГ ПЛОТНИКА

Скажи, Иосиф, что мне смастерить
Из некогда раскидистого леса?
Трон или крест?
Молчишь?
Что ж, так и быть…
Я в душу в грязной обуви не лезу.

Настойчиво вгрызается пила
В горячую мякину древесины.
Кипит работа; спорятся дела,
Пропитанные запахом осины.

А где-то рядом сын блудницы ждёт
Свой звёздный час, свой выход, свой черёд.

ПРОМЕТЕЯМ ЗДЕШНИХ МЕСТ

Гор заснеженную накипь
Срезав скальпелем луча,
Солнце капли красных маков
Стало яро изучать.

И от этих буйств лучистых
Снежный наст, идя на слом,
По морщинам каменистым
Слёзным катится зерном.

Расплескалось буйство красок
На холстах твоих, Кавказ.
Край красавиц тёмновласых
И оливкоспелых глаз.

Ряд сравнений перегружен.
Но не мне молчать о том,
Что цветов кровавых лужи
Тут везде к плечу плечо.

Может в том виной природа,
Что господствует окрест.
Только больше с каждым годом
Прометеев здешних мест.

Рвут двуглавые им печень…
Но всему есть свой предел.
И за эхом грозной речи
Придет эхо грозных дел.

МЕЛОВОЙ КРУГ
Север с югом, север с югом.
Обвести бы белым кругом,
Охраняющим от бед.
Только столько мела нет.

И трещат и рвутся узы.
Был Союз, и нет Союза.
Оттого, что с первых лет
Стяг в закатный крашен цвет.

Север с югом, север с югом
Меловым спасти бы кругом,
Охраняющим от бед.
Только столько мела нет.

Вот бы снова. Вот бы в мире.
Вот бы цвет снегов Сибири
И прибрежной пены нить
В круг один соединить.

Север с югом, север с югом
Белым нимбом, белым кругом
Охрани, Господь, от бед
На ближайших тышу лет.


Каждый приходит в этот мир с определённой миссией, кто на день, кто на год, кто на всю жизнь… И озаряется небо новыми звёздами, звёздами наших судеб. Исполняя своё предназначение, внимательней прислушивайся к сердцу, чтобы не допустить слабинок и фальши в его биении, в его теплоотдаче.
Увидеть, осмыслить, прочувствовать и отобразить в словарном рисунке дыхание жизни – вот что уготовила мне судьба. И, чтобы меня испытать на прочность, предложила такие координаты поэтического и человеческого становления – застойные восьмидесятые на одной шестой части суши, где вся махина тогдашней идеологии старалась подмять под себя любое проявление инакомыслия. Либо пиши как все, либо… (а другого либо просто не существовало).

«Я полустих… и я для полустихших,
Чей крик сменён на многоточий ряд.
Сплетая стих из тихих полустиший,
Я сам не знаю – рад им иль не рад.

Строка моя сегодня вне закона.
Я был режимом бит не раз под дых.
Но знай, мой любознательный потомок,
Не сломлен я, а просто полустих.»
(Откровенное ) 1975

На дворе другое тысячелетие, другая страна, другая идеология, но тридцать три года молчания и затворничества не так-то легко вычеркнуть и забыть, ведь все эти годы читал между строк, любил между строк, жил между строк…
Но каждый приходит в этот мир с определённой миссией и рано или поздно будь любезен – рассчитайся.
Я опять живу, опять люблю, опять пишу.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Евгений Голубенко

Голубенко Евгений Дмитриевич, родился в 1955 году в Одессе, где и живёт в настоящее время. Окончил филфак университета имени И. Мечникова. Посещал литературную студию Юрия Михайлика. Стихи пишет с семнадцати лет. Вслед за первым рукописным сборником «Тщета» (1975 год) издал шесть поэтических сборников. Периодически стихи публикуются в альманахах Украины, России, Белоруссии и в Интернет сети. Принимал участие в литературных фестивалях.

Оставьте комментарий