RSS RSS

СЕРГЕЙ КУЗНЕЧИХИН ● ДОМ С КРАЮ ● СТИХИ

СЕРГЕЙ КУЗНЕЧИХИН ДОМ С КРАЮ

Косо в землю вросшая избушка,
Словно почерневший истукан.
На столе порожняя чекушка
И стакан.

Пара мух ощупывают крошки –
Видно чем-то запах не хорош.
Ни тарелки на столе, ни ложки,
Только нож.

РУССКАЯ ТОСКА

                            Эдуарду Русакову

Под вечер все себе простил,
А утром снова загрустил
И, невзирая на усталость,
Приставил пистолет к виску
И выстрелил в свою тоску…
Себя убил.
Тоска осталась.

ЛИШНИЕ ЛЮДИ

Вожжи – вождям.
У высокого стремени
Дружно враждуют холуй и халдей.
Лишние люди удачно расстреляны
По наущению нужных людей.

Псевдо-Онегины, горе-Печорины.
Правнук Белинского из ВЧК
Предусмотрительно учит ученого,
Где протекает Печора-река.

Там и к Онеге дорога недальняя.
Нужного мало, а лишнего – тьма.
Чтоб не смущали и чтоб не скандалили,
Есть про запас и река Колыма.

И ничего здесь (казалось бы) личного,
Трудится служба, себя позабыв.
Страх превратиться из нужного в лишнего
Тоже безжалостно трудолюбив.

ПРОДОЛЖЕНИЕ РОДА
Палачи, работая ночами,
Все-таки находят между дел
Время, чтобы самки их зачали,
Чтобы древний клан не оскудел.
Лишь бы только самка пахла пряно,
А палачье семя хоть куда,
Выживет, пробьется, несмотря на
Вредные условия труда.
Он ведь не какой-нибудь алхимик,
В нем мужик остался мужиком,
Значит быть наследникам лихими
От избытка крови с молоком.

ОМУТ 
Вода черна от глубины
И от безветрия прозрачна.
Под берег жмутся табуны
Мальков –– наверное внебрачных, —
Пугливы слишком. А ветла
К воде протягивает ветку,
Туда, где словно пиала,
Поставленная на салфетку,
Белеет лилия. Над ней
Висит стрекозье опахало…

И вдруг, как будто бы видней
И вместе с тем тревожней стало,
Луч солнца, высветивший дно,
Как бы играя злую шутку,
Напомнил, до чего темно
И холодно на дне, и жутко.
ЛЬДИНА
Шагов за триста от реки,
Пригорок лысый проутюжа,
Подмяв под брюхо листвяки,
Она лежала в мутной луже,
Словно огромная свинья,
Которой лучшего не надо,
И пот катился в три ручья
По складкам глыбистого зада.
Дышала холодом и злом
В грязи завязшая гигантша,
И только голубой излом
Напоминал о том, что раньше,
В поре беспечной и младой,
Когда влекли иные веси,
Когда была еще водой,
Она витала в поднебесье.

Х  Х  Х

Позднею осенью за день до снега,
До гололеда и прочих невзгод
Спелые женщины падали с неба,
Медленно падали ночь напролет,

Опередив затяжное ненастье.
Словно волшебный заоблачный сад
Сбросил листву и плоды в одночасье.
И закружил над землею десант,

Вне тяготенья, презрев парашюты,
Не признавая законов иных ––
Пестрые юбки, роскошные шубы,
Легкие стайки сорочек ночных…

Медленно падали с ласковым смехом
Из поднебесной загадочной тьмы
Спелые женщины, в ночь перед снегом,
За день до холода долгой зимы.

РАЙЦЕНТР
Все готово для взрыва в березовых почках,
Чтобы щедро разбрызгать зеленую краску.
Большеглазая, юная мать-одиночка
По весенней распутице тащит коляску,

По родному селу, что зовется райцентром.
До больницы дорога вдоль школьной ограды.
Непутевая девка по местным расценкам,
Обреченная на нездоровые взгляды.

Через грязь, через лужи с натугой бурлацкой.
От вопросов устав и устав от советов.
Ну а ветер весенний настойчив и ласков,
И она улыбается шалому ветру.

СИРЕНЕВЫЙ ШАРФ
Не знаю, зачем
Прихватила сиреневый шарф
Капризная память?
Не спится. Не спится. Не спится.
Глаза прикрываю
         И вижу холмистый ландшафт,
В котором, безумным губам
Суждено заблудиться.
Ползти через холм
И спуститься к другому холму
И дальше…
Вслепую, бездумно, не зная мученья,
Блуждать и блуждать.
А потом вдруг сорваться во тьму,
Но вместо испуга
Упасть в пустоту облегченья.
И сразу уснуть. И забыть.
А была? Не была?
Бывают вопросы,
Которым не надо ответа.
Вот только
Сиреневый шарфик на крае стола.
Чуть что и шевелится,
Ежится, словно от ветра.

ЗАПОЗДАЛАЯ ОСЕНЬ
Пускай говорят, но какое мне дело,
Не слышу унылые эти слова,
Когда у нее восхитительно тело,
К чему мне седая моя голова.
Конечно, колдунья. Конечно, не фея.
И взгляда, конечно, не сыщешь темней.
А ноги покорно плетутся за нею,
И руки безумные тянутся к ней.
Конечно, обманет. Конечно, же, бросит,
Еще надсмеется в конце надо мной,
Что стоит моя запоздалая осень
В сравненье с ее бесконечной весной.
К чему разговоры. Я сдался на милость.
Все принял и знаю про все без прикрас.
Молю об одном, чтобы это продлилось
Хотя бы на день или даже на час.

ЗАЗНОБА

Знаю все, моя зазноба,
И рассказ, и пересказ, –
За тобою надо в оба,
За тобою – глаз да глаз.
Слухов долго ли надергать,
Карауля у ворот.
Дорисует черный деготь,
Дорасскажет черный рот.
Над тобою роем сплетни.
Суд сменяет пересуд.
Хоть оглохни, хоть ослепни –
Достучатся, донесут.
Кто-то вкрадчив, кто-то злобен.
Бабы злее мужиков.
Я и сам понять способен
Без намеков и кивков.
Рад забыть бы (да едва ли),
Помню (ты уж извини),
Как твои глаза стреляли,
Как туманились они,
Наливались колдовскою
Чернью (как тут не помочь),
Коль с русалочьей тоскою
Манят в омут, манят в ночь,
А горячего дыханья,
Этот норов, эту прыть
Ни шелками, ни мехами
Не упрятать, не укрыть.
Грудь твоя тебя же выдаст –
Вольная, как ты сама –
Что ей тряпочки на вырост?
Что ей лютая зима?
Волновалась. Волновала.
Не желала скуку знать.
Много чувства. Толку мало
Сторожить и ревновать.
Сладким чаем напоила.
И радушна, и мила.
Приласкала, проводила,
А дверей не заперла.
Разберись в печи с обедом,
Дом проветри, пол помой…
Кто придет за мною следом?
Кто ушел передо мной?
Ни пера им всем, ни пуха.
Мне уже не до обид.
Врунья. Стерва. Потаскуха.
Но знобит, знобит, знобит.

РОКОВАЯ ОТРОКОВИЦА

По непрошенной причине
Звон в ушах и в пальцах хруст,
И кагор в его графине
Словно кровь тяжел и густ.

А луна ползет в окошко,
Занавесками шурша.
Искривленная дорожка.
Истомленная душа.

Страшно если нету страха
Перед Богом. Знает он.
Жуток душный сон монаха,
Полуобморочный сон.

Тихо скрипнут половицы
После вздоха ветерка.
Роковой отроковицы
Грудь кругла и высока.

Руки жадные взывают.
Ни обета, ни поста.
Безрассудно обрывают
Шепот жаркие уста.

Утром впору удивиться,
Что графинчик опустел.
Роковой отроковицей
Пахнет грешная постель.

СЕЛЬСКАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА
В очочках, но все же мила и стройна,
И строгие платья не портят фигуры.
Уже больше года, как тащит она
Оболтусов сельских к вершинам культуры.
Вопрос задала, а в ответ ни руки…
И видно по лицам, что нет интереса.
До лампочки школьникам образ Луки
Из пьесы «На дне», а, задуматься, пьеса
На местные нравы ложится вполне
И вовсе не зря изучается в школе –
Родная деревня завязла на дне
И выбиться в люди – ни силы, ни воли.
Хотя и найдется с десяток дворов,
Где сытостью прет через щели в ограде.
Вон, возле окна, второгодник Петров
Любуется свеженькой двойкой в тетради.
Но парень не промах: смекалист, лукав,
А в драке, небось, и оглоблей огреет.
Чему научить его может Лука?
Такой, не моргнув, доброхота отбреет.

И кряжистый  батька все тащит в семью,
Не брезгуя ни головней, ни огарком.
Вчера у Петровых кололи свинью,
А к ночи родитель явился с подарком –
Парного принес. Напросился на чай,
С туманной надеждой на нечто покрепче.
Дотронуться все норовил невзначай,
Но прятал желанье в степенные речи:
Порядка, мол, нет ни в Москве, ни в селе
И вряд ли бардак одолеют науки.
И маялись, ныли на шатком столе
Его тяжеленные бурые руки.
Прервав разговора непрочную нить,
Поднялся (как будто из дома позвали)
И вышел, о сыне забыв расспросить,
Но пообещал, что поможет с дровами.

А сын от избытка не траченных сил
Старательно думает только «про это»,
Ручонки под парту, губу закусил
И лезет глазами за вырез жакета.
Вот, взять бы, и вызвать нахала к доске.
Да кто его знает – чего отчебучит…

А вечер пройдет в непроглядной тоске.
Наскучит роман, телевизор наскучит.

Натоплена печка. Перина жарка.
Над дверью, на счастье, прибита подкова.
И снится всю ночь утешитель Лука,
Не  горьковский, а из поэмы Баркова.

ПОСТОРОННИЙ

Это вам только кажется,
Что я волком гляжу.
И не надо куражиться –
Дайте дорасскажу.
Я не богом обиженный,
Налетел на беду…
Ну, случилось, но выжил ведь, –
Встал. И дальше иду.
Неуютна обочина,
А канава – мягка.
Если чуть скособочило
И согнуло слегка –
Что ж, прикажете, вешаться
После стыка с углом?
Только чешется, чешется
Там, где был перелом.
Мне казалось, что зажило,
Связки не развязать…

Да куда же?
Куда же вы?
Дайте дорассказать!

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Сергей Кузнечихин

Рожден 14 июля 46 года в поселке Космынино под Костромой. После окончания химфака Калининского политехнического института выбрал на распределении самую восточную точку –– г. Свирск (Иркутская обл.) потом перебрался в Красноярск. Первое стихотворение напечатал еще школьником. Первая книжица (24 стр.) вышла в Красноярске (в 33 года). Прозу стал писать после женитьбы (в 30 лет). Первый рассказ напечатал в 1981 году в альманахе “Енисей”. Первая книга прозы вышла в издательстве “Советский писатель” (в 44 года). В политической жизни участия не принимал, ни Ленинских, ни Сталинских ни Букеровских премий не получал. Но за рассказ «ТЕПЛОЕ МЕСТО» браконьеры славного города Туруханска премировали пудовым осетром. Печатался в “Литературной газете”, в журналах: “Арион”, “Дальний Восток”, “Дети Ра”, “Сибирские огни”, “День и ночь”, “Киевская Русь”и др. Выпустил поэтические сборники: “Жесткий вагон” (79), “Поиски брода”(91), “Стена”(92), “Похмелье”(96), “Неприкаянность”(98), “Ненужные стихи” (2002) “Дополнительное время” (2010) и четыре книги прозы: “Аварийная ситуация”(90), “Омулевая бочка” (94), “Где наша не пропадала” ( 2005), “Забавный народ” (2007). Принимал активное участие в становлении журнала “День и ночь” и книжной серии “Поэты свинцового века ”, был составителем сборников А. Барковой, А. Тинякова, Н. Рябеченкова, А Кутилова. Собрал антологию любовной лирики “Свойства страсти”.

4 Responses to “СЕРГЕЙ КУЗНЕЧИХИН ● ДОМ С КРАЮ ● СТИХИ”

  1. avatar Яков Каунатор says:

    Спасибо Вам за замечательные стихи. В Ваших стихах – обнажённое и открытое сердце, к сожалению, так чутко воспринимающему и боль, и лжу. Почему “к сожалению”? Да ведь сердце поэта – маленькое и хрупкое… К счастью, лирика спасает. Дай Вам Бог побольше лирического настроя!

  2. avatar Yakov says:

    Здравствуйте, Сергей! Извините за долгое молчание, просьба, скиньте хоть “привет” на мою почту; пропал Ваш адрес. С уважением, Яков.

  3. avatar Кудряшов Юрий Николаевич says:

    Уважаемый Сергей Данилович! Ты еще не забыл, как занавес открывал, со сцены в перерыв стихи нам читал? Я вот на пенсию вышел и решил все же тебя найти. Вспомнишь, будет желание отпиши хоть пару строк.Произведения узнаваемы по стилю – с молодых лет помню. Буду читать понемногу. И Привет тебе от ребят – Цыкина, многих других. Сегодня с девчонками вспоминали одно из первых – “Красавица. Ну а грация…” Нашел Герострата. В общем – есть желание напиши. Хотя ты теперь человек большой! Извини, если что не так.

    • avatar кузнечихин сергей данилович says:

      Юра! Очень рад, получить твоё послание. Герострата забыл, а тебя помню. На Мокеихе был в 2009 году, приезжали с братом навестить могилы отца и матери.
      А где ты сейчас проживаешь? В Ростове-Великом?
      Цыкину привет! Кстати, где сейчас его родственник Володя Кондратьев?
      Если интересно – загляни в электронный журнал 45 параллель, там мои опусы представлены весьма обильно.

Оставьте комментарий