Бывает так: выпишется стихотворение, как говорят «на одном дыхании», и остается только проставить знаки препинания.
        С этим стихотворением все случилось иначе. Начав его писать 27 ноября, выписал его и по содержанию и по форме только к вечеру 28-го, не считая редактирования последнего катрена. Но, это уже – 30-го.
        Напряжение, с которым шел процесс написания, росло от катрена к катрену. Было тяжело на душе и это состояние усугублялось воспоминаниями о вечерних прогулках после рабочего дня по таинственному скверу. Медленное движение по аллеям сквера, незавершенность которых скрывала шуршащая под ногами листва, сопровождали вороны, их иссине-черные крылья переливались от света недавно установленных фонарей. Они шествовали параллельно моему курсу, изредка недовольно и требовательно покаркивая, чем-то напоминая обозленных попрошаек: «Дай копеечку, дай…».

        Холодный свет фонарей вырывал из темноты мистические образы. Они складывались в одну общую картину беспокойства. Невольно вспоминались строки Беллы Ахмадулиной: «Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх…».
И все же, мысль о том, что может произойти непоправимое, все глубже укоренялась в сознании и, от этого становилось не по себе.
        Тайна предощущения беды раскрылась вечером 29 ноября (вот уж воистину – понедельник), в тот момент, когда зайдя в Интернет, я увидел сообщение о том, что час тому ушла из жизни Белла Ахатовна.
       Плохо спалось в эту ночь. 30 ноября я отредактировал последний катрен, прочитал несколько раз написанное и понял, что так тяготило меня на всем протяжении написания стихотворения. Это – предчувствие. Предчувствие  неминуемости какого-то события, материализовавшегося в необратимость случившегося.

 

ПРЕДЧУВСТВИЕ

Светлой Памяти Беллы Ахмадулиной

Осени шалости шалые,
тучи пристанища ищут,
Птицы клювами пишут
на сонной берез бересте.

Сумрачны дали усталые,
по небу всполохи рыщут,
древа безлиственно нищи
в трассах фонарных тире.

Поздняя осень не балует,
у ветра срывает крышу,
у крыши крыло дышит,
держась на одном гвозде.

Лужи – озера малые
звезд поглотили тыщу.
Лунною белою мышью,
луч пробежал по руке.

Стрелок движение вялое,
слышно звучание тиши.
Полночь. Никто нас не сыщет
в неосвещенном гнезде.

Утро с прожилками алыми
улиц нарушит затишье.
Вечности четверостишье –
черная птица в пике.

28.11.2010 г.

ПРОШЕЛ ПОЧТИ ГОД…

«Так помышляла я на милом сердцу свете.
Согласно жили врозь настольный огнь и тьма.
Пока настороже живая мысль о смерти,
спешу благословить мгновенье бытия.»

                                           Белла Ахмадулина

 

       ГОД СПУСТЯ
Бьют часы, возвестившие осень:
тяжелее, чем в прошлом году…
                                                 Белла Ахмадулина
Ночь чернокрылая птица.
Кутаюсь я в ее шали.
Тени. Знакомые лица.
Прошлое будит печали.

Пасмурно вязок октябрь.
Желтые круговороты.
С петель сорвавшись ворота,
скрипом встречают ноябрь.

В утреннем влажном затишье
не отпускают сны душу:
белоцветочные груши,
розовоцветные вишни.

Время свою жатву косит,
нет исчисления листьям.
Тайна над садом зависла.
Горькое снадобье – осень.

Ветер гуляка полночный
воет простудно, по-волчьи.
И разрывается в клочья
звук тишины непорочной.

Между теплом и прохладой
корчится подоконник.
Листья скукожил лимонник
в одноприродности с садом.

Дремлют пернатые в кельях.
Дети летают в кроватях.
И в золотистых печатях
осень, как сладкое зелье.

Слева ли, справа ли, свыше
яблоки падают глухо.
Голос прорвавшийся к уху:
«Я вышла в сад … я вышла…»

         Вышла в сад…  Я держу томик стихов Беллы Ахатовны, вновь и вновь открывая  для себя секреты необъятной души, окунаясь в холодные ручьи  оставленных нам серебрянновековых строк.

« И у меня своя здесь жертва есть:
Вот след в песке – здесь девочка бежала.»

« Счастливица, знаю, что люди другие
в другие помянут меня времена.»