«Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни
жнут, ни собирают в житницы, и Отец ваш  Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?» 
Матфей, v26.

В бесхитростном этом рассказе я изменил только имена, добавил незначительные детали из собственного детства, поскольку родился и вырос в тех же краях, да избавился от ненужной морали и чувственности, которой была переполнена горестная речь моего случайного, рыжего, как огонь, собеседника. «А как бы ты сам назвал свой рассказ?» – спросил я его. Рыжий коротко ответил:  «Жиды».

Последний вечерний автобус сломался. Они часто ломались тут, на крутом подъёме, который начинался на дне гигантского, заросшего лесом оврага, сходившего к Волге. Пассажиры выходили, вытаскивали мешки и сумки, привычно ворчали и незло ругали и автобус, и водителя. Это были в основном сельские жители, возвращавшиеся из райцентра и давно привыкшие к подобным происшествиям. Они привычно взваливали на себя поклажу и не спеша начинали подъём.

Читать дальше 'Сергей МИТРОФАНОВ. Воробьиный яр'»

196 лет назад, 28 ноября (10 декабря) 1821 года, родился Николай Алексеевич Некрасов, самый народный и один из самых недопонятых русских поэтов. 140 лет назад, 27 декабря 1877 года (8 января 1878), он скончался после тяжёлой продолжительной болезни. Тема смерти, образы мира мёртвых долгие годы занимали Некрасова…

В «лихие девяностые» в иллюстрированном научно-художественном журнале вёл я рубрику «Видеосалон»: обозревал и рецензировал фантастические блокбастеры. С тех пор и пристрастился к фильмам-катастрофам, мистическим триллерам и прочим лентам не для слабонервных. Просмотрев сотни киноужастиков, ответственно заявляю: хороших (в смысле качественно сделанных) — не так уж много. Особенно мало их в числе тех, где задействованы ожившие мертвецы.

Кино вторично. Его первооснова — текст, а именно сценарий, который зачастую базируется на книге. Так что разговор об экранных страшилках в любом случае сведётся к литературе ужасов. И вовсе не обязательно это будут Стивен Кинг и Говард Лавкрафт.

Читать дальше 'Анатолий ВЕРШИНСКИЙ. Русский классик у истоков жанра хоррор. О чудесном и ужасном в творчестве Н.А. Некрасова'»

Рынок-то разросся, и на каждом шагу предлагают памятники, венки, цветы бумажные ядовито-колоритные, ограды витые, мраморные, золотые, плиты гранитные, да хоть ониксовые, – а в шестидесятые-семидесятые хорошее ритуальное всё было в дефиците. Трудно сказать, почему именно в нашей стране, где народ весь ХХ век был со смертью накоротке, вышел сей казусный недобор. Культура умирания и захоронения не развивалась ни духовно, ни эстетически, а на кладбищах воровали всё, кроме разве что покойников. Дедушку моего попросили навести порядок в похоронном бюро Старого кладбища Воронежа: «Ты коммунист!»

Дедушка принял хозяйство и остался хароном лет на двадцать пять. И парторгом был, и заведующим, и диспетчером по транспорту, но навлона не брал ни в один обол, ни в миллион. Он даже копачам мешал брать сверху. Он обеспечивал законность. Он проводил партсобрания, выписывал центральные газеты, читал с подчёркиванием, делал вырезки и складывал в картонные папки, чтобы хорошо провести на кладбище политинформацию по актуальным проблемам жизни. Утром он давал мне узорный ключик и просил сходить в ящик за газетами. Каждый вечер, приходя со службы, он рассказывал любимой жене, то есть моей бабушке, как прошёл рабочий день и что нового в системе планового упокоения мирных воронежцев

Читать дальше 'Елена ЧЕРНИКОВА. Харон Советского Союза'»

   «Он был более велик, чем герои древности. Он творил добро не во благо человечества, а просто ради добра. Он никогда ничего не требовал и не ждал благодарности за то, что делал. Он знал, что люди слабы и  ничтожны  и не стремился сделать их лучше. Он только хотел им помочь».

Палко Форгац – еврей, спасённый Валленбергом от газовой камеры.

Трофейный Опель  подвёз Копелянского к бывшему доходному дому Волоцкой №11/13 по Трёхпрудному переулку, где он проживал с женой и годовалым сыном в большой коммунальной квартире на втором этаже.  Ордер на жилплощадь был получен год тому назад, в феврале 1944-го года, как поощрение по службе.  Появление мужа в четыре часа пополудни Валентину совершенно не удивило. Он часто приезжал под утро  поспать несколько часов, а иногда отсутствовал пару суток,   редко бывая  в длительных командировках.

Сынишка Гоша только недавно уснул, и Валентина, пока выдалась свободная минута, хлопотала по хозяйству. Войдя в комнату, Копелянский поставил будильник на полдевятого вечера,  быстро разделся, рухнул в кровать и через минуту  уже спал как убитый.

На этот раз начальство расщедрилось и разрешило прибыть к двадцати двум часам. Это был  «царский подарок», так как обычно удавалось вздремнуть пару часов в кабинете на потёртом кожаном диване с «дежурной»  подушкой под головой, да и то, когда начальства поблизости не было. Гораздо чаще приходилось довольствоваться десятью–двадцатью минутами сна, подложив  согнутую  руку под голову, прямо на письменном столе, заваленным документами.

Проснувшись, хозяин дома  быстро побрился, поел суп и картошки с тушенкой, попил чаю. Звонок из Управления застал его за просмотром ещё январского номера «Красной Звезды».

— Через десять минут спускаюсь, — коротко произнёс он в трубку. Надев штатский костюм, светлую рубашку с галстуком, накинув пальто с меховым воротником и надвинув шляпу,  Копелянский быстро спустился вниз и, выйдя из подъезда, сел в поджидавший его автомобиль.

Читать дальше 'Лев Гуревич. Кадиш. Валленберг'»

БЕЛАЯ ЗВЕЗДА

Белая звезда летела за поездом.

Милица закрывала глаза и видела её  –  далёкую, летящую, кочующую;  вспоминала, как дед Бажан рассказывал про Чумацкий Шлях и Стожары, про Белую путеводную звезду, указывающую путь домой. Пока летит над  тобой Белая звезда – есть надежда, что дорога, какой бы долгой и трудной она не была, приведёт к дому.

Милица открывала глаза  –  звезда исчезала. Чёрный потолок вагона-теплушки, последнего в длинной веренице таких же вагонов, третьи сутки раскачивала невидимая длань.

На полустанках и безымянных разъездах поезд притормаживал, давал гудок и вновь набирал скорость, останавливаясь лишь на больших – узловых – уцелевших станциях.

Ни окошечка в чёрных вагонах-колыбелях, ни щёлочки.

Влажно от человеческого дыхания,  тесно.

Вглядываясь в восковое лицо Катерины, в исхудавшие девичьи личики, Милица прислушивалась, ловила живое, тающее тепло выдоха, успокаивалась и закрывала глаза, и тотчас же выплывала из беспроглядной тьмы кочующая звезда.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Бажанов ключ. Сказ. Часть третья'»

Воротишься на родину. Ну что ж.
Гляди вокруг, кому ещё ты нужен…
Иосиф Бродский

Стоял май 1999 года. Весна готовилась резко перейти в лето. Россия медленно приходила в себя после дефолта 1998 года. Ирине, можно сказать, повезло. Она потеряла банковские вклады, но сохранила работу в лаборатории одного из московских НИИ. И учёную степень кандидата биологических наук пока ещё никто не отменял. Правда, зарплату не платили и даже отключили газ. Свет ещё горел, но вполнакала. Сотрудники по привычке продолжали приходить в лабораторию с надеждой: а вдруг что-то изменится к лучшему? Но к лучшему ничего не менялось. Некоторые мрачно шутили, что скоро будут брать с работников НИИ плату просто за вход в институт.

Читать дальше 'Елена ЛИТИНСКАЯ. Опыты с дрожжами и не только'»

Петербургская почва —

Богом данный сквозняк,

Бесприютности почта

И чудес особняк.

Летаргический «Armstrong»

На Морской и Сенной,

Рыбка лунного растра

Над ростральной блесной.

Небесам соразмерен

Меж густых колоннад

Город спит и не верит

В приоткрывшийся ад.

А на Юге всё хуже —

Так иди и смотри,

Как бессмертна снаружи

Смерть, что носят внутри.

Читать дальше 'Герман ТИТОВ. Петербургский дневник'»

                                                          О.Э. Мандельштаму

Остановлюсь — опять часы пойдут,

Лист тополя останется закладкой.

В стихах есть откровение, загадка,

И горечь чувства согревает тут.

В стихах и в винах ценится букет,

Он силу набирает с каждым годом.

Мир утром просыпается с восходом,

Прозрачность родника таит секрет.

Строкою ключевой промыть глаза,

Пусть утренники свежи — это осень…

Тревожит душу абрис дальних сосен,

И стригунок рябинка у крыльца.

Густеет кровь от льдинок в ручейке,

И память нас назад к себе уводит,

И разговор в молчанье переходит,

И мостик старый вновь зовёт к себе.

… Читать и перечитывать опять,

Жизнь, проходя от взлёта до ухода.

А смерти – нет: он в тишине у входа,

Встречает нас и не устанет ждать.

Читать дальше 'Юрий МИКУЛИН. Вёрсты лет'»

ПЕЧКИ-ЛАВОЧКИ

Как забавно созвучие — Канны и Канск.

Речь пойдет о кино.

Но я мог оказаться не в Канске,

а, допустим, в Уяре.

Сочетание Канны — Уяр,

тоже праздник для русского уха,

рифма сразу приходит на ум, —

но не здесь — возжелай рифмовать

я бы начал с Большого Улуя…

Все же видел я именно в Канске, весной

семьдесят третьего, помню отлично,

как из кинотеатра с названием “Космос”

люди валом валили…

Мужчины старались быстрей закурить,

женщины (их большинство) возмущались —

где режиссер умудрился найти

этих людей? И зачем — непонятно —

серость такую тащить на экран?

Помню еще, как один человек

в шляпе (уж так получилось, что — в шляпе)

все объяснял и не мог объяснить

спутницам, что же они означают

эти слова из названия фильма —

печки и лавочки — логика где?

Лавочки с печками… Где же тут связь?

В Канске на улицах жуткая грязь.

В Канске партийные пьют валидол,

все остальные — гидролизный спирт.

Пьяная баба, задравши подол,

села к забору и вроде бы спит.

Но ведь не падает! Тем и ценна…

Ох, как возлюбят потом Шукшина.

Читать дальше 'Сергей КУЗНЕЧИХИН. Чёрная пурга'»

Не проехать, не перейти: широка река,

Ибо имя ей «долг», и вода ее глубока.

А в ветвях деревьев, что по брегам ее

Откричало смердящее воронье:

«Вон отсюда, враже, не замути реки,

Ибо воды ее чисты и волны легки,

Ибо то, что чужое – ведомо, не твое,

Ибо песня умрет во реке, на волнах ее.

Что ты хочешь – прихоть, а то, что ты любишь – ложь,

Будет тяжким игом то, что так долго ждешь,

Будет тяжкой долей выбор, пойдет отсчет».

А река играет, но мимо она течет…

Читать дальше 'Наталия Елизарова. Смерть птицы'»

Меня часто спрашивали читатели и интервьюеры, когда я начала писать стихи.
Это интересный вопрос, потому, что в юности я стихи не писала, и даже не очень любила их читать: предпочитала прозу. Моя мама была переплётчицей и реставратором старых антикварных книг. Она делала частные заказы дома после работы и поэтому у меня в руках ещё в подростковом возрасте оказывались уникальные, редкие, а иногда и запрещённые книги.
Мне не всегда удавалось их дочитать до конца, потому, что мама старалась побыстрее их починить и избавиться от таких опасных в те времена книжек. Многие из них были изданы до революции, старыми шрифтами с исключёнными впоследствии буквами «ять» и «фита».

Читать дальше 'Рита БАЛЬМИНА. Первое стихотворение и другие стихи'»

1

– Путь – это линии на ладони. Романтик, идущий вслед за своими мечтами, услышит голос попутного ветра… – повторял он, словно молитву, перед выходом на улицу.
В квартире давно рассохлись доски пола, напоминая своим скрипом о времени,  понуждающем человека прилагать усилия. Но на ремонтную рутину он не желал отвлекаться. Его жизнь разворачивалась за пределами жилища – на берегу моря, на улицах, неподалёку от странной женщины, настолько привязавшейся к нему, что он чувствовал себя обязанным быть рядом, хотя бы иногда. 

Высокий, немного сутулый, сухощавый… Захарий – каланча. Так тривиально дразнили его в детстве. Он занимался писательством с тех пор, как провалил экзамен на режиссерский факультет. 

Из чего проросло убеждение, что он – Захарий Благих – непременно станет режиссёром? Из давней, детской мысли о предназначении.  Если ребёнок уверен, что будет пожарным, он непременно добьётся своего. Так думал первоклассник Захарий, убеждённый в главном – быть ему режиссёром.

Читать дальше 'Татьяна ОРБАТОВА. Короткая тень осени'»

Поговори со мною о молчанье,

дороге долгой, тихой, бессловесной,

что вьется бесконечно и случайно –

широкой  лентой или тропкой тесной.

Поговори со мною о молчанье

на берегу протяжном океана.

Аккорды волн и крики быстрых чаек

его не заглушают утром рано.

Молчание наполнено словами,

любовью, болью, смыслами столетий.

Оно вмещает все, что будет с нами,

что было и что есть. Мы в нем как дети.

Поговори со мною о прибое,

который есть внутри у нас:

вдох – выдох…

Единый ритм связует нас с тобою,

со всем великолепьем жизни видов.

Читать дальше 'Анна СТРЕМИНСКАЯ. Последний паром'»

О книге Якова Шехтера «Второе пришествие Кумранского Учителя» (роман в трех книгах) – Одесса, 2016

Массовый нынешний читатель, ведущий «сетячий» образ жизни и занятый все пуще рассматриванием картинок с подписями (отрада для существ с интеллектом трилобитов) – больших, объемных, сложных текстов не жалует. Чего там пробираться сквозь густые кущи!..

Но трилогия Якова Шехтера в тыщу страниц своего читателя – понимающего, ценящего – и без того найдет. Не зря Дина Рубина авторитетно утверждает с обложки: «Потрясающе увлекательно! Текст проглатывается в один присест, не отрываясь, не поднимая головы. Действие разворачивается с места в карьер, тьма-тьмущая фантазии, выдумки, деталей новых, диковинных для читателя, еще не освоенных в пространстве «русско-читающего сознания». Я бы сказала: ошеломляюще интересно читать, а это такая сейчас редкость, что я абсолютно убеждена в успехе книги». Читать дальше 'Михаил Юдсон. Мессианские хроники'»

Африка, сделавшая Николая Гумилёва поэтом, подарившая ему образ его лирического героя, бесстрашного конквистадора, покорителя неизведанных земель, вдохновлявшая на стихи и подвиги, эта же Африка погубила другого талантливейшего молодого поэта Франции, Артюра Рембо, поначалу тоже бредившего ею, убила в нём на корню поэзию, а вслед за ней и саму жизнь. Почему это произошло? Почему так по-разному воздействовала эта экзотическая страна на таких в чём-то схожих личностей — оба были по натуре лидеры, революционеры в искусстве, эпатажники, скрывавшие за внешней фрондой и бравадой трепетную романтическую душу?.. И в то же время в судьбе и того, и другого именно Африка словно бы поставила последнюю точку. У одного — в 35, у другого — в 37 лет. В этом небольшом эссе я попыталась проследить африканский след в поэзии Николая Гумилёва и Артюра Рембо и понять, что же их в этом плане связывало и разделяло.

Читать дальше 'Наталия Кравченко. Африка в жизни и творчестве Николая Гумилёва и Артюра Рембо'»

1.

Снова в городе отключили день.

В тетради – темень, всё вповалку,

Слово на слове… Мир обалдел.

Ему бы сделать редакторскую правку.

Телевизор включает в розетку хвост,

Возвращается к жизни привидение-время

И шарит по ящикам, перетряхивая мозг

И циферблатами глаз наблюдая за всеми.

Только по ним и распознаёшь

Расположение клюва в дремучем пространстве.

Но толку что? Оно – филин, ты – ёж.

Ещё никто не увернулся, не спасся.

Снова ухает.

Колебания масс.

В воздухе носятся

Вирусы бессонниц.

Тревожно ворочаются

Личинки дремоты

В кавернах пней,

В болотных перинах.

По ним, пугая осоловевших лягушек,

Хлюпают мысли барсуков и ежей.

Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Тень города, или Поэма о нашем времени'»

Александр Алексеевич Гришин (1892-1968)

(фотография из газеты «Возрождение»)

Родился 13 января 1892 года в Нижнем Новгороде. Печатался в «Нижнегородском листке», ежедневной общественно–литературной, политической и биржевой газете, издаваемой в Нижнем Новгороде с 1893 г. Писал статьи и для эсеровского, ежемесячного журнала литературно-политического толка «Заветы», издававшегося в Санкт-Петербурге с 1912 по 1914 гг. С 1922 года мы находим информацию о нем в Чехии, где он вступает в состав Союза русских писателей и журналистов в ЧСР. Немирович-Данченко отметил талант молодого писателя в письме  А. С. Бухову, редактору русской газеты «Эхо», издаваемой в Каунасе, Литве. «Из молодых талантливых людей здесь есть Гришин. Если благословите, возьму у него что-нибудь», – писал он.

А. Гришин покидает Чехословакию и переезжает во Францию в середине или конце 20-х годов, где становится неизменным сотрудником ежедневной русской газеты «Возрождение», издаваемой в Париже. Являлся он также в эти годы и неизменным сотрудником парижской газеты «Русская мысль». Старость А. Гришина проходит  в одиночестве, в русском доме, в Кормейан-Паризи, расположенном на расстоянии около 18 км северо-западнее Парижа, где в 1968 году Александр Алексеевич умирает всеми забытый и так мечтавший вернуться на родную землю, которая никогда и не возродила память о нем – еще об одном изгнаннике, волею судьбы творившим вне России.

Читать дальше 'Александр ГРИШИН (1892-1968). Биографическая справка и рассказ «Вы своё отпели»'»

Глава 4. Конец Римского Владычества

На севере Британии преобладали форты. Сначала из бревен, потом каменные, они были соединены в одну систему отличными военными (каменными) дорогами. В северных районах римляне не создавали гражданских администраций, и города здесь никогда не достигали размеров тех, какие можно найти на юге.
В результате раскопок на севере были найдены некоторые поселения вне фортов, состоящие преимущественно из питейных заведений, торговых лавок и домов, предназначенных для солдат и их семей, – но они находились сразу же за пределами стен крепостей. Основное население, как уже говорилось, относилось к римлянам недоверчиво, продолжая жить, не обращая на них внимания, в своих деревнях и крестьянских хозяйствах.

Читать дальше 'Алексей Музычкин. История Англии для быстрого запоминания. Лёгкие миниатюры и забавные истории (продолжение)'»

Глава 3. Римское владычество

В конце первого века до н.э. общество в Британии и Ирландии состояла из мозаики конкурирующих кланов и племенных групп. Территория была разбита на множество маленьких княжеств, во главе каждого из которых стоял король или королева. Увы, мы почти ничего не знаем об этих правителях.
Мы упомянули, что большинство населения острова к прибытию римлян разговаривало на местном диалекте/диалектах кельтского языка. Земля интенсивно распахивалась, снабжение населения едой было под контролем тех самых королей и королев (лучше сказать, царьков и царевен). У каждого из последних была своя маленькая армия: поселения теперь нуждались в защите, владения правителей имели тенденцию расширяться, и они начинали входить в открытый конфликт друг с другом.
Все это происходило на фоне того, что в материковой Европе огромные территории переходили в состав бурно расширявшейся Римской Империи. К середине первого века нашей эры взоры римлян все чаще останавливаются на Британии.

Читать дальше 'Алексей Музычкин. История Англии для быстрого запоминания. Лёгкие миниатюры и забавные истории'»