Comments (0) * * *
Какая музыка в словах,
Какие странные повторы,
Как будто с гор спустились хоры
Небесные, чтоб петь в церквах.
Начало из высоких нот
Под правую ложится руку,
Мы плавно продолжаем сход,
В себе прислушиваясь к звуку,
Он в долгой паузе созрел
Меж праздником и тишиною,
Неосторожно кто-то пел.
Над бездной, рядом, за спиною.
Такая вера в чудеса
Витает долго над тобою,
И подтверждается судьбою,
И подбирает голоса.
Из снов
Вербный куст, из зеркала растущий,
комья глины на постели белой,
я, по снегу за отцом бегущий
через двор в посмертные пределы.
Вот он – в шапке и пальтишке куцем
за столом среди глухого сада.
Тихо просит он меня вернуться:
– Уходи, тебе сюда не надо…
Я иду, и он не окликает,
я лечу с какой-то страшной кручи.
В дом вхожу – и зеркало сияет,
пряча ветви в глубине беззвучной.
* * *
Где детство с карамелькой за щекой,
Глядит в окно и ловит миг неспешный,
Туда войду со взрослою тоской,
Со взрослою тоской, пустой и грешной.
С пластинки поцарапанной стряхну
Седую пыль, услышу дух сосновый…
А захочу, и вовсе не вернусь
В наш мир расшатанный и бестолковый.
Спроси ту девочку, о чем она,
Сознанье распахнув, наивно грезит…
Нет ничего безжалостней окна,
В которое война и пошлость лезет.
А в том окне – ещё клубится снег,
Ещё снегирь краснеет опереньем…
Ты не буди меня, вдруг в том окне
Я почерпну доверье и смиренье.
Памятник
прозрачный вкус воды и воздуха и тьмы
шершавый на губах матерчатый листочек
так босиком идти по памяти в источник
наощупь ноги мыть
на парамонах лечь на спину в темноте
и что-то бормотать Тебе в пустое небо
замерзнуть и простыть разгадывая ребус
и щелкать и свистеть
мне снова десять лет и я опять бесстрашна
и люди у костра мне предлагают есть
и я сажусь к костру и как благую весть
беру с улыбкой брашно
и в этот тонкий миг все сходится и вдруг
я вижу над огнем Твой лик иконописный
но Ты уже стоишь внутри над каждым смыслом
и вся я не умру
мы
1
шевеленье на пола́тях,
в люльках и во всех углах,
подрастём и в тихих подлостях –
эх, родименькие, ах! –
расползёмся кто в буфетчики,
а кто в булочники, а
кто в официанты, с печечки
от родного очага
в город прыг да скок да прыг, а там
навещу в селе родню,
из селёдочной головки, ам,
в рот похлёбку наклоню,
ах ты господи ты господи,
эх, родименькие, ах,
поутру из бычьих глаз, поди,
кушанье, и кряк, и страх,
пьёт сосед, а после стонет, жуть,
или в горести орёт,
душно в доме, смрадно, кто-нибудь
кашлем давится и мрёт,
а зачем на камне, сам реши,
светлое дитя стоит
и на церковь смотрит замерши,
не шевелится, как спит.
Читать дальше 'Владимир ГАНДЕЛЬСМАН. Там, где треплется слово «душа»…'»
* * *
обычный день, привычно-бестолковый
перелистнулся, вот и жизнь прошла
уснул и видел сны о жизни новой
той, что когда-то новою была
где медленные танцевали тени
ленивый ветерок листву трепал
и голова от запаха сирени
кружилась, время замерло, он спал
на той веранде дачной с майским садом
с такою тишиной глухонемой
где были дети маленькие рядом
с прекрасною и юною женой
во что-то детское они играли
смеялись, испугался, что вот-вот
проснётся, и тогда стакан у края
стола, качнувшись, упадёт
* * *
Я просто иду домой
По улице неродной,
По городу неродному
К такому чужому дому,
К родному чужому мужу,
Который небрит, простужен,
И ждет из другой страны
Письма от своей жены.
Я просто иду с работы,
Минуя большие лужи,
Уже прохудились боты,
И нужно готовить ужин
Больному чужому мужу,
Который устал от кашля,
Которому стало хуже,
Которому тоже страшно.
ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ
Ночь светла, и ангел светел.
И, проснувшись в три часа,
Я один тому свидетель,
Что не меркнут небеса.
Пахнет розовым морозом.
Снег из тучи снеговой
Падает, разбившись оземь,
Мягкий,
трепетный,
живой.
То бедой, то благодатью
Проплывает, как во сне,
Над холодною кроватью,
Над высокой крышей снег.
Бес недремлющий, обманщик,
Тьмою манит сотни глаз.
Бог в ответ включает кранчик —
И струится свет на нас.
* * *
Избавь меня, Господь, от суеты,
Оставь мне это поле и цветы,
И озеро, где брызгаются дети,
И поцелуи краденые эти,
И на косых лучах висящий лес,
И все. Поскольку времени – в обрез.
Читать дальше 'Татьяна ВОЛЬТСКАЯ. Снег, выбегающий под фонарем…'»
ВОКЗАЛЫ
волжский… рижский… павелецкий…
здесь – надежда, там – печаль,
этот – тихий, этот – резкий,
этот просто промолчал…
этот – скромный, этот – строгий,
здесь возможно – там нельзя,
но, как прежде, вдоль дороги
взгляды-призраки скользят
Хорошо ходить по огороду,
становясь похожим на отца.
Там колодец набирает воду,
как Москва до третьего кольца,
там кривые грядки-малоземы,
там кусты смородин раздались,
и, слезливым воздухом на сломе,
тянет память в сторону да вниз.
Вот скажи мне физик-лирик-химик,
в общем, просто умный человек,
я живу за досками глухими,
почему не мыслю я побег?
Хорошо сижу, хожу, надеюсь.
Не ношу венков или корон.
В обретенных смыслах виден Теос.
В продолжениях слов – Анакреон.
* * *
Метели след. Он затерялся где-то.
Людьми был полон длинный терминал.
Казалось мне, что я чего-то ждал
От мира, рейса, авиабилета.
Хотелось в полнолунье устремиться,
Где надо мной кочует МКС,
Где Бог творит в движениях небес,
Куда ведёт душа-бортпроводница.
Где мысли все в космическом масштабе
Не весят ничего, а дней багаж
Перебирает межпланетный страж
На паперти в потустороннем хабе. 1
* * *
Прошлой ночью падал снег
очень крупный.
И в окне – Москва, а не
город Бруклин.
По колено снегу иль,
может, выше.
И стоит мой Олдсмобиль
с белой крышей.
Бельишко на террасе сохло,
а солнце (в восемь или без
чего-то) заглянуло в окна
и заглянуть пыталось в лес.
Сентябрь под шорох листопада
еще прекрасен был пока,
и небо от беспечных взглядов
не заслоняли облака,
был ярок свет в конце аллеи,
склонялась над прудом ветла…
И, как последний день Помпеи,
стоял последний день тепла.
Ирине Евсе
Залечивай шрамы, ожоги
И рваные раны разлук.
Кругом дураки и дороги,
И жизнь ускользает из рук.
Под вольную музыку смерти
Душа отцветет, яко крин.
…Цыгане танцуют в концерте,
Смугляночка бьет в тамбурин, –
Чума ли пирует привычно,
Любовью ли горло полно…
Век выдался – страшный, обычный,
Блистательно в нем и темно.
Свобода – пьяная-дурная,
По головы, как по грибы…
Пусть сильными нас вспоминают,
Не помня, как были слабы.
КТО-ТО…
Даже он кому-то может досадить –
Бессловесный кочегар, комочек плоти,
Что натружено колотится в груди,
Отдавая день и ночь себя работе.
Измытарится, сорвется и замрет,
Отпустив заслонки вытяжек и топок.
И в последний раз мерцательно соврет,
Наконец-то прекратит ритмичный топот…
Где-то резко оборвет его война,
Где-то просто от усталости истает…
И над миром воцарится тишина
Абсолютная, зловещая, пустая…
RSS
Журнал «Кругозор»
Издательство "Bagriy & Company"
Книжная серия 32 Полосы
Наталья Лайдинен
Персональный сайт Евсея Цейтлина
Поэтический альманах «45-я параллель»
Союз pоссийских писателей, РРО